Анатолий Гужвин. Счастье жить и работать на родной земле

Из книги воспоминаний «Человек на все времена» О религии Весну ждали, как никакое другое время года.

Из книги воспоминаний «Человек на все времена»

О религии

Весну ждали, как никакое другое время года. Волго-Ахтубинская пойма была особо хороша по весне. Осадков тогда, в послевоенные годы, выпадало несравненно больше, чем теперь, и к Пасхе луга, поля, подворья были так трогательно чисты и нарядны, что захватывало дух. Земля, нагретая щедрым нашим солнцем, дышала теплом. В домах после того, как к Чистому четвергу повсеместно завершалась уборка, начинали печь куличи, пироги, красить яйца, в специальных формах готовить творожную пасху, и эти запахи луговых цветов, дворовых яблонь и слив, смешанные с пряным духом ванили, кружили голову. В Страстную пятницу все будто замолкало, даже мы, непоседы, и то неосознанно поддавались всеобщей скорби по Христу. Но проходила суббота, а в Светлое Христово Воскресение во всей Петропавловке нельзя было сыскать хмурого или озабоченного лица. Все тяготы бытия уходили на второй план, чтобы через какое-то время вновь вернуться, но теперь люди радовались жизни. И то - после Великого поста разговеться всякими вкусностями было очень кстати. (Позже я не раз удивлялся мудрости постов, учитывавших все: и особенности физиологии человека, и состояние экономики в то или иное время, и закалку характера верующего). Надо ли говорить, что не меньше богомольных старушек радовались Пасхе мы, сельская ребятня. Целую неделю нас никто не ругал, кусочек нам доставался самый лучший. Бывало, выиграешь столько пасхальных яиц, что и в руках не донести, а проигравший смотрит с завистью - ну как тут с ним не поделишься! Сильно, объемно, ярко детское восприятие праздника, но со временем на смену ему все чаще приходят раздумья, помогающие осознать не только сам праздник, а и себя на этом празднике...

Бог, храм, вера, крещение, венчание, отпевание - на Руси всегда, а в сельской местности в особенности, это было не просто ритуальными понятиями, но образом жизни. Все было расписано по определенным датам: работаем тогда-то, свадьбы играем на Покров... И так год за годом, век за веком. Поэтому отвратить человека от веры не смог даже самый воинствующий атеизм, которому многие из нас, к сожалению, служили не за страх, а за совесть. Мне нелегко об этом вспоминать, потому что и сам я здесь не без греха, но что делать - надо рано или поздно признавать свои ошибки и заблуждения, иначе вперед дороги не будет. Не в карьерном смысле только, в ином, более важном... Вот мне по службе и по душе приходится в последнее время иметь отношение к восстановлению храмов, мечетей. Соприкасаешься с историей и диву даешься, с каким остервенением (по-другому и не скажешь!) некоторые наши радетели за чистоту идеи разрушали храмы. Они ведь их не строили! Да коли бы и строили, разве это не варварство - разрушать красоту во имя идеи? И в моем стремлении сделать что-то для восстановления храмов есть, помимо прочего, желание добиться своего рода справедливости: если одни разрушают, другие должны воссоздавать, помня при том, что возрождаются в этом случае не только храмы, но и люди, к ним причастные.

Путь к вере - путь долгий, трудный. Нашу православную веру на Западе называют ортодоксальной - мол, все у них как- то не так. Ну, вот, в частности, православная вера совершенно не агитационна. Тут так: приходи, смотри, наполняй душу, а как созреет душа к покаянию - присоединишься к пастве. Здесь заложена величайшая мудрость: человек сам, без принуждения или зазывания, должен открыть свою душу Богу.

Я бы не сказал, что в моей семье все были такие уж верующие, которые строго соблюдали бы традиции православия. Взять отца: он был председателем колхоза и, разумеется, партийным, но в его отношении к религии не было нетерпения, он не довлел над собеседником. Да и вместе со всеми нами любил разговеться куличом! Другое дело, дедушки с бабушками и по отцу, и по матери - тут и иконы, и поклоны, и посты... Жизнь их продвигалась неспешно от Рождества к Пасхе, от Пасхи к Троице. Было в них что-то такое, что казалось нерушимым. Мне, мальцу, представлялось, что они будут всегда с их надежностью, заботливостью, верой, а вот не стало их, и будто в самом что-то отмерло...

Поболее, чем с другими, мне приходилось общаться с бабушкой по линии отца. Вспоминаю, как деликатно, исподволь она вводила меня в сложнейший мир православия. Мальчишка, я, бывало, с упоением слушал ее вечерами. Особое впечатление производили на меня слова о том, что Он все видит и за все дурное перед Ним придется держать ответ. Здесь воедино сливались и мистический страх, и восторг, и желание слушать еще и еще... Я, конечно, не самый большой праведник, но всю свою жизнь старался не обижать людей, не делать дурного и скажу прямо: бабушкины вечерние беседы полувековой давности о Боге, о вере имеют к этому самое непосредственное отношение.

Район наш Владимировский был достаточно зажиточным и в прежние времена. Люди жили не бедно - не все, конечно, но значительная часть, и эти люди были верующими в своей основе. Им не нужны были перемены к "лучшему" и не нужна была идея. Поэтому-то именно на Владимировский район и пришелся один из самых мощных и разрушительных (в прямом смысле) атеистических ударов. С детства помню рассказ о том, как истребляли во Владимировке храм. Били его черными "чушками", а он не поддавался, будто насмехался над варварами. Те в конце концов совсем обезумели: порушили иконостас и принялись сжигать иконы на костре! Так люди пошли в огонь, чтобы попытаться спасти свои святыни. Смельчаков ловили, наказывали, однако многим удалось уберечь иконы от огня и вандалов. И могли я остаться безучастным к просьбам людей о возведении храмов в Ахтубинске и Болхунах? Создали вот Попечительский совет, теперь начнем потихоньку строить...

С годами отчетливее понимаешь: у нас, православных, радостная, жизнелюбивая религия. Все, что вокруг нее, дает людям надежду, призывает к терпимости миру, любви. И всего этого не сможет перечеркнуть даже самый отъявленный безбожник. А взять наши праздники, опять же, когда мы, мальчишки, к примеру, ходили по дворам и славили Христа. И в богатых дворах, и у бедняков - везде люди были рады нам, что-то давали - кто деньги, кто конфеты. И так было по всей необъятной стране: наглядный массовый урок сострадания, доброты, отзывчивости, помощи близким, больным, детям. И нам здесь не только умиляться воспоминаниям нужно, но и самим эту православную традицию дальше нести. Вот в Светлое Воскресение Христово собрал я внуков своих и рассказал им о том, как все происходило во времена моего детства. А потом взяли пасхальные яйца и пошли гурьбой во двор катать их. Надо было видеть, как загорелись глаза у ребят! И я понял: ни одна самая продвинутая игрушка не сможет заменить этих простых, веками проверенных ребячьих забав. И ничто иное не доставит большего удовольствия для отца и деда, чем немудреное общение с детьми и внуками в светлый весенний праздник, от которого пришла к человеку надежда на спасение и вечную жизнь...

О 3 июля 1987 года

Тогдашняя общественно-политическая сила не допускала никаких неожиданностей в таком архиважном вопросе, как назначение на руководящие посты, и сессия облисполкома, на которой я был утвержден в должности председателя Астраханского облисполкома, лишь юридически оформила решение, которое было принято в других, более высоких инстанциях. В то время я работал вторым секретарем обкома КПСС и, разумеется, знал, что Марк Андреевич Тюрин собирается уходить на пенсию, но и думать не думал, что мне будет предложено вскоре заменить Марка Андреевича. Это была очень ответственная должность: промышленность, сельское хозяйство, финансы... Помнится, я только что вернулся из Вьетнама, где был в составе официальной делегации, и в Москве узнаю, что меня приглашают в секретариат ЦК КПСС. Вот там-то и зашла впервые речь о моей кандидатуре на должность председателя облисполкома, на что я ответил решительным отказом, так как не чувствовал тебя вполне готовым для столь значимого поста. В ЦК внимательно выслушали мои резоны - молод, мол, еще, опыта хозяйственной работы недостаточно - и отпустили с миром. Потом, насколько мне известно, рассматривались и другие кандидатуры, а с некоторыми из них даже собеседования проводились, но через некоторое время приглашает меня к себе первый секретарь обкома Леонид Александрович Бородин и говорит: так, мол, и так, собирайся в Москву, там тебя на секретариате будут утверждать. Я снова за свое, а он молча выслушал меня, улыбнулся устало и сказал: "Поезжай...". А затем, уже 3 июля 1987 года, состоялась известная сессия облисполкома. Возможно, и раньше кто-то думал, и теперь думает, что я, отказываясь поначалу, чуть ли не цену себе набивал этакой показной скромностью, но это было не так. Я вообще больше склонен себя недооценивать, чем переоценивать, а тут совершенно новая работа, в которой я действительно тогда мало что понимал. Было, отчего растеряться... Надо отдать должное Леониду Александровичу Бородину, проявившему такт и терпение на первых порах моей новой работы, он даже не приходил вначале на заседания исполкома, чтобы дать мне возможность освоиться и не давить, что называется, своим авторитетом. Но вместе с тем было внятно заявлено, что вся ответственность за положение дел в области ложится на меня. Теперь, спустя годы, понимаешь, что методически все было проделано четко и правильно: доверие, ответственность, помощь словом и делом, но тогда многому приходилось учиться на бегу. Правда, большим подспорьем в работе служило то, что я еще со времен своего комсомольского секретарства хорошо знал область, районных руководителей, председателей колхозов, совхозных директоров, их нужды и проблемы. В середине 1970-х к нам в область в составе строительных студенческих отрядов приезжали более тридцати тысяч человек, и мне, как первому секретарю обкома комсомола, приходилось вникать во все организационные и производственные вопросы.

О перестройке, продуктовых талонах и канале Волга - Чограй

У китайцев есть древнее, мудрое и не очень доброе пожелание, чем-то сродни нашему: "Чтоб тебе ни дна, ни покрышки!". Да, да, насчет жизни во время перемен. Согласен, тяжело жить во время перемен, а руководить, когда с одной стороны слышишь: "Стой там!", а с другой: "Иди сюда!", легко? Вот мне иногда в качестве примера моего политического и гражданского возмужания, если можно так сказать, приводят эпизод моей полемики с тогдашним председателем Совмина Николаем Ивановичем Рыжковым по вопросу строительства канала Волга - Чограй. Да, все так, но это внешняя сторона вопроса, а истинное возмужание и осознание своей личной ответственности не только за судьбу территории, но и за конкретного человека проходили не столь заметно и более мучительно.

Многие еще очень хорошо помнят, что за время было - вторая половина 1980-х... Если коротко, то время это можно назвать временем тотального дефицита. В частности, в Астраханской области существовало более тридцати видов талонов на продовольствие и товары народного потребления. Причем талоны-то мы вводили, а материального обеспечения их подчас не было. Думаю, лучше других эту раздвоенность выразил не без горького юмора Лео Георгиевич Асанидзе. На вопрос, заданный ему на бюро обкома партии: "Ну, как там у нас с планом по вводу жилья?", он ответил раздумчиво: "С планом у нас хорошо. С фактом вот плохо".

И вместе с тем время, ставившее тебя ежедневно перед непростым выбором, давало мощную нравственную закалку, заставляло быть более требовательным прежде всего к себе самому. Отсюда и неожиданный для многих поворот в дискуссии по строительству канала Волга - Чограй. Кстати, спустя годы Николай Иванович Рыжков как-то признался мне: "Как ты меня тогда возмутил своим выступлением! До тебя все шло по накатанному. Тебя объявили, а я грешным делом про себя подумал: ну, комсомолец этот бывший сейчас распоется, хоть останавливай, а ты все перевернул, и дело, которое уже решенным казалось, остановил". Все здесь правильно, кроме одного: не я остановил, народ наш, обретший чувство собственного достоинства, остановил, а я лишь выразил общее мнение. Кстати, теперь можно сказать безо всяких "но": отстояв тогда Волгу, мы избежали экологической катастрофы в области и на Каспии. А потом представьте себе, сколько бы сейчас стоила волжская водица земледельцам Ставрополья при нынешней ценовой политике? Пожалуй, что не дешевле "Нарзана" или "Боржоми".

О партвзысканиях за вольнодумство

Все по-разному относятся к тому, что произошло в стране и со страной за последние полтора десятка лет. Одни видят в переменах только положительное, другие - только плохое. Истина, как всегда, где-то посредине. Тут важно отметить еще вот что. Не Горбачев "придумал" перестройку. Сама жизнь требовала ее. Не только интеллектуалы, но и простые люди ждали перемен. Более того, у значительной части молодых тогда еще управленцев, в том числе и региональных руководителей, были достаточно либеральные взгляды. Первые партвзыскания я, к примеру, получил за то, что, будучи еще в должности руководителя Камызякской парторганизации, начал проводить ярмарки, не отрапортовав о выполнении плана, а также разрешил на неудобьях строить дачи сотрудникам ВНИИОБа. Теперь это выглядит почти что неправдоподобно, а ведь прошло-то всего каких-то два десятка лет!

О Декларации о независимости России и о развале СССР

Мне посчастливилось быть участником того исторического съезда, на котором была принята Декларация о независимости России. Не могу согласиться с теми, кто утверждает, что мы способствовали развалу Советского Союза. Мы провозглашали тогда новое направление в развитии государства. Направление на демократию и рыночные отношения. О выходе из состава СССР и мысли не было! Речь шла о том, что в новом союзном государстве, о создании которого неустанно говорил тогда Горбачев, у России должно было быть свое законное и соразмерное статусу место. Но об этом многие быстро позабыли и стали обвинять нас в развале Советского Союза. Слава Богу, что не дошло до гражданской войны, хотя роковые вопросы всегда стояли, как нож у горла: сначала "кто кого", а потом "кто с кем"...

О ночном походе в КГБ (г. Астрахань, ул. Свердлова, 64)

Многих, конечно, прежде всего интересует результат, притом - немедленный. Я в таких случаях своим оппонентам говорю: "Вспомните, что было в СССР через десять лет после Великой Октябрьской социалистической революции? У нас чуть ли не до войны продолжали людей сажать, а то и расстреливать за малейшее несогласие с линией партии. Мы же свой, не менее тяжелый путь проходим по-иному, хотя и не без рецидивов прошлого...". В свое время в Астрахани чуть ли не байки ходили о том, как в ночь с 19 на 20 августа 1991 года меня арестовали и под конвоем доставили в КГБ. На самом деле все было намного прозаичнее. В начале третьего ночи раздался телефонный звонок, и знакомый голос председателя нашего управления КГБ сообщил, что мне следовало бы прибыть в управление по вопросу, не терпящему отлагательств. В целях обеспечения моей безопасности меня будут сопровождать два офицера КГБ - отсюда, видимо, и слухи о "конвое". Разумеется, жене я сказал, что иду на работу, хотя только что пришел. В кабинете у Владимира Михайловича Жилинского, моего давнего знакомого еще по комсомолу, выяснилось, в чем дело. Из ГКЧП пришла срочная телеграмма, которая обязывала всех председателей облисполкомов выразить полную и безоговорочную поддержку действиям чрезвычайщиков. К сему прилагался и текст обращения к жителям Астраханской области, который мне следовало подписать. Я отказался это сделать. Владимир Михайлович, надо отдать ему должное, хотя и пытался переубедить меня, но не слишком рьяно. Он понял и принял мою позицию, но пояснил, что сразу звонить в Москву и говорить о моем отказе не следует, надо бы, мол, изобразить жаркую дискуссию, о ходе которой информировать заинтересованные круги. Таким образом мы "продискутировали" до утра. В шесть часов мой отказ сотрудничать с ГКЧП был оформлен официально, и я отправился домой. А там события разворачивались тоже нешуточные. В нашем доме по улице Михаила Аладьина жил один ветеран Петр Иванович, прекрасный человек, несколько лет его уже, к сожалению, нет с нами, - так вот он, спасаясь от бессонницы, вышел ночью на балкон и увидел, как я в сопровождении двух офицеров направился в сторону КГБ. Он тотчас позвонил моей жене и поинтересовался, куда это ночью пошел Анатолий Петрович. А услышав в ответ - на работу, в свой кабинет, ответил: "Знаем мы такие кабинеты, сами в 37-м в них не один год сидели!". Когда я вошел, все вздохнули с облегчением...

О себе самом и своей главной удаче

Не знаю, может быть, это я ОДИН так думаю, но мне представляется, что губернаторство - это не просто исполнение каких-то должностных обязанностей, но образ жизни. Ты всегда и всюду на виду, все твои поступки рассматриваются в зависимости от пристрастий либо в микроскоп, либо через увеличительное стекло. И правильно! Ведь у губернатора возможности почти что неограниченные, и если дать ему распоясаться, то беда будет и самому губернатору, и той несчастной губернии, которой он руководит. Тут все и просто, и одновременно сложно: или ты себя ставишь во главу угла и свои амбиции тешишь, или дело, коему служишь. Простота этого немудреного тезиса очевидна, а сложность заключается в том, что, ступив на кривую дорожку, ты губишь не только себя, но и самых дорогих тебе людей. Судьба все одно спросит за лицемерие и ложь, за предательство и пустодушие. Не с тебя, так с твоих детей, а это самое страшное. Вот мне иногда задают такой вопрос: что я считаю своей главной удачей в жизни? Я отвечаю: это мои дети. Они уже взрослые, самостоятельные люди. Дочь работает учительницей в школе, сын - в производственной сфере, делает первые шаги в политике. Но главное, они - порядочные люди. Можно вообще ничего не знать о человеке и даже не видеть его, но через поведение, образ жизни его детей он будет у вас, как на ладони. Наши дети - это волшебное зеркало, от которого никакой грим не спасет. Что здесь еще необходимо учитывать? То, что власть людей портит, большая власть портит абсолютно. Я не верю тем, кто говорит мне: "Анатолий Петрович, да вы совсем не изменились за эти годы как человек!". Это идиоты не меняются с годами ни внешне, ни внутренне, а мы, грешные, меняемся, и зачастую не в лучшую сторону. Можно принимать или не принимать тот или иной стиль руководства, но если ты чувствуешь, что у тебя появилась аллергия на людей, то нужно немедленно уходить. Конечно, я изменился, стал более государственным, что ли, в некоторых вопросах более основательным. А жизнь как изменилась за последний десяток лет! Новые технологии, новые производства, новое мышление... Чтобы соответствовать современным требованиям, приходится после работы по три - четыре часа еще дополнительно заниматься дома. Мне это нужно еще и для самоуважения. Могу теперь признаться: я сейчас значительно больше соответствую должности, чем пятнадцать лет назад.

О прессе

Не думаю, что на свете есть так уж много людей, которые любят слышать или читать критику в свой адрес, пусть даже и объективную. Мне иногда говорят: ну, что ты терпишь и клевету, и оскорбления, которыми пробавляются некоторые местные издания? Есть суд, есть налоговая полиция, есть масса способов приструнить кое-кого. Даже почитают это за мою слабость. Я же считаю, и это моя принципиальная позиция: пресса по сути своей должна быть оппозиционна власти, или, во всяком случае, не верить власти на слово. Я давно уяснил для себя: то, что почерпнешь из прессы, не узнаешь подчас из самого информированного своего окружения. Мне не нужна дозированная информация. Я сам в состоянии понять, где горькая правда, а где сенсационная «клубничка». Ну, а стиль и форма подачи материала - это зависит, видимо, от уровня таланта и общей культуры журналиста.

О чиновниках и способах управления ими

Вот, говорят, везде один Гужвин. В приемной у него не протолкнешься, ни одного мало-мальски серьезного вопроса без него не решишь. Увы, был грех, и при желании ему можно было бы найти сотню оправданий. Такой подход возможен при крайних обстоятельствах, когда необходима концентрация власти в одних руках, а в нормальной размеренной жизни (когда-то она будет!) каждый должен заниматься своим делом и нести за него всю полноту ответственности. Кто-то может мне не поверить, но иной раз дело доходило до того, что какая-то моя идея сначала должна была погостить с моей помощью в головах чиновников, обосноваться там, а уже затем вернуться ко мне и мне же быть представленной все теми же чиновниками! Кому-то сейчас, наверное, смешно читать такое, но что поделаешь: в жизни не всегда выходит так, как в кино. Это там подчиненные начальнику идею подбрасывают, а потом назад ее получают в форме ценного указания... Скажу откровенно: думал многое изменить в работе администрации сразу же после губернаторских выборов, но решил еще раз отмерить. В чем будут выражаться изменения? Прежде всего в передаче дополнительных полномочий своим заместителям. Стараюсь не вмешиваться подчас даже в такие дела, как распределение финансов, - словом, пытаюсь выстроить систему, где все работало бы четко и слаженно. А для этого нужны профессионалы, люди зачастую сложные, цену себе знающие. Легче, конечно, и приятней подбирать людей по принципу личной преданности, но тут ведь недалеко и до другого принципа - круговой поруки. Поэтому я - за профессионалов, которые не считают любое слово губернатора истиной в последней инстанции. Иной раз так неловко становится за человека, когда видишь, как он сначала пытается выяснить твое мнение по какому-то вопросу, а уж затем к нему присоединиться. При системном подходе в цивилизованном обществе даже пристрастия губернатора никак не отражаются на общем развитии всех сфер общественной жизни. Так должно быть, и так будет.

О слухах

Слухи - это неизбежные попутчики всякого, кто на виду. Чего мне только не приписывали! То на ком-то поженят в пятый раз, то шпионом иранским объявят, то послом в Испанию отправят. Теперь вот тоже куда-то назначают. Что тут скажешь? Только то, что народ доверил мне руководить областью четыре года, и я, даст Бог, их отработаю. А дальше видно будет. Во всяком случае, теперь у госчиновника нет опасений, что на пенсии он будет перебиваться с хлеба на воду. Подошел срок - ладно, коли есть такое желание, поработай еще пару лет по контракту и иди, родной, отдыхай, реализуй свои сокровенные мечты: пой, рисуй, лобзиком выпиливай, рыбу лови в тиши и уединении. Казалось бы, все просто и ясно, ан нет, и здесь кое-кто мне лихоимство приписывает: мол, не угодил губернатору, вот он тебя на пенсию и отправил! И того люди не понимают, что я не только закон соблюдаю, но и о человеке заботу проявляю, даю ему возможность отдохнуть, в свое удовольствие пожить. И уж, будьте покойны, для себя тоже исключения делать не стану.

О родине-матушке

А иной раз такая усталость нахлынет, и лекарство от нее одно - поездка на родину, в Ахтубинск, к матушке. Два - три часа побудешь там, погостишь в отчем доме - и куда что подевается! Я люблю эти поездки с негромкой радостью встреч, с тихой грустью по ушедшим годам, родным и близким. И на обратной дороге под незлобный шепот ветра или мерный перестук дождя вдруг чувствуешь и осознаешь, какое это счастье - жить и работать на родной земле...

Источник

Предложить новость